Взято отсюда:
Русские дома моды в Париже

Большинство русских, оказавшихся после революции в эмиграции, не были беженцами в современном понимании этого слова, то есть людьми из третьего мира, как правило, не имеющими серьезной профессии, малограмотными бедняками, ищущими спасения от геноцида или нищеты в стабильных и богатых странах. Октябрьская революция, объявившая классовый геноцид, выкинула за пределы России как раз наиболее цивилизованную часть общества. При всей социальной неоднородности эмиграции первой волны основу ее составляли люди с образованием, знающие иностранные языки. В той или иной мере они были приобщены к европейской культуре.

Тея Бобрикова и неизвестная манекенщица (дом «Ланвен», 1928 г.)

Русская эмиграция оказалась весьма жизнестойкой. У нас до сих пор где-то в подкорке сидит вдолбленное советской пропагандой представление о русском дворянстве и аристократии как о людях ни к чему не годных, белоручках, не способных жить собственным трудом. В эмигрантской литературе и мемуарах редко встретишь сетования по поводу потерянных капиталов, поместий и прочего имущества. Скорбели по потерянной Родине, а не по вещам и деньгам. Русские дворяне на Западе брались за любую работу и не считали, что это ущемляет их достоинство. Князья и графы не видели ничего зазорного в том, чтобы доить коров, пахать землю или крутить баранку такси. Они довольно быстро приспосабливались к новым условиям, перенимали законы и обычаи того общества, в котором им предстояло жить, и добивались если не успеха, то по крайней мере определенной стабильности.

РУССКИЙ ПАРИЖ

Княгиня Л.П. Оболенская, княгиня М.С. Трубецкая и М.М. Анненкова в модном доме «ТАО». Париж, 1926 г.

При всей разнородности послереволюционной эмиграции, имущественных и сословных различиях эти люди составляли общность, которую объединяли язык, православная вера и культура. О достижениях наших соотечественников в самом крупном центре русской эмиграции Париже говорит хотя бы то, что к 30-м годам там открылось более тридцати православных храмов (до послереволюционной эмиграции в столице Франции стоял всего один собор, построенный в царствование императора Александра II). В городе было семь русских высших учебных заведений, среди которых Русский коммерческий институт, Русский высший технический институт, Православный богословский институт на Сергиевском подворье, Русская консерватория имени С. В. Рахманинова. С наступлением 20-х и до второй мировой войны в Париже выходили две большие ежедневные газеты -- "Последние новости" и "Возрождение", ничем не уступавшие французской столичной прессе. Их тиражи доходили до 40 тыс. экземпляров. Те выходцы из России, которым удалось вывезти крупные капиталы, открывали роскошные рестораны, банки, оптовые фирмы, выступали в роли посредников в торговле с Советской Россией. Однако самых серьезных успехов эмигранты достигли в сфере моды и модельного бизнеса.
Мир западноевропейской моды не мог оставить без внимания такое историческое событие, как русская социалистическая революция. Но реакция была своеобразной. Модницы почему-то не пожелали рядиться в матросские бушлаты, буденовки и рабочие спецовки. Этим символам нового времени ретроградки предпочли русские кокошники, кички, косоворотки и меховые отделки накидок к вечерним платьям, делавшие туалеты похожими на боярскую одежду. Впрочем, интерес к нашей традиционной одежде возник еще до революции, после того как коллекция старинного русского костюма из собрания М. Л. Шабельской была показана в Париже, Брюсселе и Чикаго.

Княгиня Белосельская-Белозерская. Париж, 1922 г.
Тяга к российской экзотике была столь велика, что в начале 20-х годов ведущие парижские дома "Шанель", "Люсиль", "Поль Пуаре" и "Агнес" создавали целые коллекции "а-ля рюс". Модели имели трудно произносимые для европейцев названия, например "бабушка" (Дом "Мартиаль и Арманд"), "мужик" (Дом "Алис Бернард"). В 1922 году лондонский Дом моды "Владимир" представил блузку "казак". Кокошник и всевозможные его модификации стали непременными атрибутами парадных платьев и вечерних туалетов. Даже английская королева Мария, бабушка Елизаветы II, пошла под венец в… кокошнике.

ДВОРЯНСКИЕ АРТЕЛИ

Многих эмигрантов эпидемия "стиля рюс", поразившая Европу, спасла от голодной смерти. "Славянские" кустарные изделия пользовались массовым спросом. Искусство рукоделия, обучение которому составляло непременную часть воспитания русских девушек, в том числе и из аристократических семей, оказалось востребовано рынком. Эмигрантки начали заниматься модным производством на дому или в гостиницах, где они жили в первое время. Поле деятельности здесь было велико: вручную изготавливались детали убранства интерьеров -- абажуры, подушки, салфетки, драпировки. Княгини и графини становились портнихами-надомницами и модистками, делали зонты, бижутерию, расписывали шали, шарфы, расшивали бисером сумочки и кошельки. Причем в кустарном промысле работали не только женщины. Офицеры-галлиполийцы открыли в Париже мастерскую по производству дамской "художественной" обуви. Продукция быстро стала модной и даже демонстрировалась на международной выставке декоративных искусств в Гран-Пале в 1925 году.

Княгиня Елена Трубецкая

Первоначально кустарная продукция русских эмигрантов сбывалась через выставки-продажи, которые организовывали западные благотворительные фонды. Позже сбытом занялись активные люди из среды эмигрантов. В апреле 1921 года кузина последнего русского Государя Великая княгиня Мария Павловна Романова устроила в Париже благотворительную распродажу предметов русского кустарного производства. Эта экспозиция положила начало новому кустарному ремеслу -- созданию тряпичных кукол в русской "крестьянской" одежде. Самой большой кукольной мастерской в Париже в 20-е годы было "Заведение госпожи Лазаревой", выпускавшее кроме русских и иные куклы в национальных или просто модных костюмах. Выставки изделий русских кустарных производств проходили постоянно и были очень популярны в Париже того времени. Наиболее известен выставочный салон "Китеж", который располагался в отдельном доме на улице Жан-Гужон. Здесь экспонировались изделия русских эмигрантов, живших не только во Франции, но и в других странах.
С ростом кустарного производства и расширением ассортимента изделий возникла сеть сбыта готовой продукции. Кустари объединялись в артели, поставлявшие товар в магазины, которые специализировались на предметах, созданных вручную. Зачастую эмигранты пристраивали свои творения в знаменитые парижские дома моды, кто-то прибегал к услугам пласьержек -- агентов по распространению товаров. О моде на русские кустарные изделия в Париже начала 20-х годов восторженно писал обозреватель журнала "Искусство и мода" Пьер де Тревьер: "В Париже есть не только русские рестораны. Кроме шоферов такси и учителей танцев, которые уверяют, что были царскими адъютантами, у нас есть нечто другое… У нас есть теперь все эти русские материи и украшения, созданные с редким искусством, с их притягательным многоцветьем, кустарями, которые по странному стечению обстоятельств расположились по всей рю Фобур Сент-Оноре, от площади Бово до рю Руаяль… Я горячо верю, что наша мода попадет под непосредственное влияние этих наивных, но опытных художников. Не сомневайтесь, туники парижанок скоро озарятся славянским духом или русским настроением. Казацкое пальто, которое появилось в прошлом сезоне, померкнет перед этими стилизованными созданиями, неясными воспоминаниями о беспрерывных мучениях Святой Руси".

Ирина и Феликс Юсуповы, владельцы модного дома "Ирфе".

Однако до 1922 года наши соотечественники в Европе не имели определенного статуса, что ограничивало их экономическую деятельность. Лишь после введения нансеновского паспорта -- признанного в 38 государствах документа политического беженца -- русские эмигранты наконец получили возможность открывать собственные предприятия. Стали возникать многочисленные ателье и швейные мастерские, которые быстро превращались в дома моды. А создавали их нередко женщины из аристократических семей, казалось бы, менее всего приспособленные к превратностям судьбы. "Трудно преувеличить мужество, с которым дамы высшего русского общества, изгнанные с родины, взялись за работу", -- писал о них один французский журнал. Да, большинство модных предприятий той эпохи было основано русскими аристократками. Они же придали профессии манекенщицы тот престиж, которым она пользуется в современном мире. Мария Ивановна Путятина, свекровь Великой княгини Марии Павловны, завела шляпное дело под экзотическим названием "Шапка". Предприятие оказалось настолько успешным, что через некоторое время был открыт филиал в Лондоне. Успеху предприятия способствовало то, что манекенщицей номер один в "Шапке" выступала княгиня Трубецкая, чей титул привлекал клиентов.
Графиня Орлова-Давыдова открыла на бульваре Мальзерб русский Дом "Мод", специализировавшийся на ручной вязке и набойке шерстяных и шелковых тканей. Продукция этого Дома пользовалась большим спросом. Очень популярна, например, была ткань, имитировавшая старинную парчу. Об этом можно судить хотя бы по тому, что за 1922--1923 годы общая сумма жалованья мастериц -- а на предприятии трудились исключительно эмигрантки из России -- выросла со 100 тыс. франков до 320 тыс. В 1925 году парижский модный журнал писал: "Оригинальность их рисунков, вдохновленных старинными орнаментами русских, коптов, египтян, персов, китайцев, а также стойкость и яркость красителей позволили им достичь блистательного успеха у французских и иностранных клиентов". Ведущие парижские дома заказывали у графини ткани для своих изысканных коллекций.

Основательницей Дома моды "Имеди", где одевались дамы из высшего света Франции, Великобритании, Голландии, а также новоиспеченные американские миллионерши, была Анна Ильинична Воронцова-Дашкова, урожденная княжна Чавчавадзе. Начала она свою карьеру в мире моды в качестве светской манекенщицы у Коко Шанель: удивительно красивая и элегантная, она зарабатывала на жизнь тем, что появлялась в великосветских салонах, в театрах и на приемах в платьях от легендарной французской модельерши. Другой знаменитой моделью была праправнучка поэта Жуковского графиня Мария Белевская, олицетворявшая в глазах французов тип русской дворянки. Ведущей манекенщицей известного русского Дома моды "Миеб", основанного бывшей фрейлиной Императрицы Александры Федоровны Бети Буззард, была Софья Носович, прославившаяся тем, что с оружием в руках сражалась с большевиками в рядах Белой армии, была приговорена к расстрелу, но чудом спаслась и попала в Париж. В период гитлеровской оккупации она участвовала в Сопротивлении.
Кустарные артели, в которые объединялись русские аристократки, специализировались преимущественно на вышивке. Работы были выполнены на столь высоком уровне, что их авторы получали заказы от больших парижских домов моды. Самым известным и значительным стал Дом вышивок "Китмир", основанный уже упоминавшейся Великой княгиней Марией Павловной. "Китмир" функционировал в Париже с 1921-го по 1928 год и имел эксклюзивный контракт с Домом "Шанель". Его история очень показательна для всего русского модного бизнеса на Западе.

Великая княгиня Мария Павловна, владелица дома вышивки «Китмир»

МЫТАРСТВА ВЕЛИКОЙ КНЯГИНИ

Мария Павловна Романова была выдающейся женщиной. Несчастливая в первом браке, она много путешествовала по миру. В начале первой мировой войны она вернулась в Россию и отправилась на фронт сестрой милосердия. Работала в военном госпитале в Пскове, где даже научилась делать несложные операции. Не побоявшись мезальянса, второй раз вышла замуж, на сей раз по любви, за сына дворцового коменданта Царского Села Сергея Михайловича Путятина.
Покинув после революции Россию, она долго скиталась по миру, постепенно распродавая фамильные драгоценности. Какое-то время жила в Румынии, где с ней произошел случай, который она впоследствии воспринимала как предсказание судьбы. Однажды в Бухаресте портниха принесла ей несколько модных парижских платьев. Среди них было платье из плотного шелка работы модного Дома "Шанель". Великая княгиня пишет в своих мемуарах: "Оно стоило больше, чем я могла тогда заплатить, и я ничего не купила. Но я помнила это имя -- Шанель. Еще до войны девушка с таким именем владела на рю Калибон небольшим магазином белья".
Из Румынии Мария Павловна перебралась к своему брату Дмитрию в Лондон, где встретила холодный прием со стороны английской королевской семьи, с которой Романовы были в родстве. Возникли серьезные финансовые проблемы. Позже она вспоминала: "Я никогда не носила при себе денег и не выписала ни одного чека. Я знала приблизительно цену драгоценностям и платьям, но не имела ни малейшего представления о том, сколько стоит хлеб, мясо и молоко". В Лондоне она впервые попробовала зарабатывать на жизнь и стала вязать свитера и платья для магазина одежды. Там же она возглавила швейное ателье по изготовлению обмундирования для Добровольческой армии на Дону. Затем Великая княгиня переехала в Париж, где и началась ее карьера в мире моды.

ПОД ЗНАКОМ "ШАНЕЛЬ"

Осенью 1921 года Мария Павловна в поисках средств к существованию решила попытать счастья у Коко Шанель, которая тогда уже имела весьма солидную репутацию и клиентуру. К тому же было известно, что она испытывала слабость к русской культуре. Как раз в эти годы Коко Шанель находилась под обаянием Дягилева и так сильно поверила в мировое художественное значение его антрепризы, что выделила большие средства не только на поддержание, но и на возрождение и расширение "Русского балета".
Великая княгиня пришла в студию Коко Шанель в тот момент, когда та торговалась с вышивальщицей о цене на блузку, которая требовала за работу 600 франков. Мария Павловна предложила на 150 франков меньше. Коко Шанель согласилась. Мария Павловна освоила навыки машинной вышивки на курсах вышивальщиц-мотористок и на производстве, и после нескольких удачно выполненных заказов у нее появилась идея создания собственного Дома. Предприятие было названо "Китмир" в честь любимого пекинеса бывшего посла России в США Бахметьева. Мария Павловна продала очередную порцию фамильных драгоценностей и арендовала помещение на заднем дворе богатого особняка на авеню Франциска I, неподалеку от Елисейских Полей. Наняла двух русских девушек, отправила их за свой счет на курсы, которые сама окончила, и купила три вышивальные машины.

Княжна Мия Оболенская (дом «Ирфе», 30-е гг.)

В это время Коко Шанель начала готовить к традиционному февральскому показу очередную весеннюю коллекцию. Она предоставила Марии Павловне право самой придумать рисунки вышивок, выбрать ткани и нитки. Идеи и эскизы обсуждались совместно. Великая княгиня погрузилась в ранее совершенно не ведомую ей сферу жизни: училась работать с поставщиками, решала организационные и коммерческие вопросы. Бухгалтерскую работу взял на себя ее муж князь Путятин, служивший в частном банке. Первый заказ Дом "Китмир" получил от "Шанель" -- на партию блузок, туник и пальто. Мария Павловна собственноручно расшила большую часть изделий, выполнив вышивки в серых тонах с красными вкраплениями. Эти модели стали гвоздем коллекции Шанель. После трехчасового дефиле клиенты бросились наперебой заказывать вышитые вещи. "Китмир" приобрел статус эксклюзивного поставщика Дома моды "Шанель".
На великокняжеское предприятие посыпались заказы, с которыми Мария Павловна и ее работницы едва справлялись. Она вспоминала, что иногда спала прямо на полу в мастерской, подстелив вместо матраса шубу. Вероятно, многих организационных и производственных проблем можно было бы избежать, если бы Мария Павловна наняла опытных французских вышивальщиц. Но она, стремясь поддержать соотечественниц, набирала исключительно русских девушек-эмигранток, чем вызывала недовольство Цыпленка: Коко жестко требовала от Великой княгини "искоренить дух благотворительности, который нельзя путать с коммерцией". Впрочем, в целом отношения между ними до поры до времени были вполне дружескими. Шанель даже сама стригла княгиню и была ее советчицей в выборе туалетов.
"Китмир" ежегодно увеличивал и менял ассортимент. Мария Павловна внимательно следила за веяниями в мире моды и, почувствовав ослабление интереса к псевдорусскому историческому стилю, стала вводить в свои вышивки орнаменты персидской керамики, коптских тканей, китайского фарфора. Ее модели 1922 года были расшиты уже не только золотом и шелком -- в дело пошли бисер, бусы и блестки. Успех был огромным. Шанель требовала все больше вышитых изделий. "Китмир" не справлялся с объемом работы. Некоторые клиентки, недовольные затягивающимися сроками, снимали свои заказы. А приказчицы "Шанель" устраивали по этому поводу скандалы...

ТРИУМФ И ЗАКАТ "КИТМИРА"

Мария Павловна решила расширить дело. В 1923 году "Китмир" переехал в трехэтажный особняк на рю Монтень. На первом этаже разместились контора и выставочный зал, на верхних трудились вышивальщицы, закройщики и технологи. Мария Павловна впервые поступилась принципами и наняла нескольких француженок, поскольку несколько русских вышивальщиц, окрыленных успехом ремесла, ушли от княгини и открыли собственное дело. Теперь штат Дома вышивки насчитывал более пятидесяти человек. Дом приобрел известность и за пределами Франции. Однако успех таил в себе опасность, которую Великая княгиня тогда еще не совсем понимала. Она была человеком творческим и бесконечно трудолюбивым, но аристократическое воспитание в ней плохо уживалось с коммерческой хваткой -- тем, в чем была особенно сильна плебейка Шанель, пробившаяся на вершину мира моды фактически из грязи. Расширение дома "Китмир" не было подкреплено финансовыми успехами. Рост числа заказов не означал роста доходов. Мария Павловна в очередной раз попыталась поддержать свое дело за счет остатков фамильных драгоценностей. Теперь было продано украшение из крупных изумрудов. Деньги от продажи были вложены в некое голландское промышленное общество, которое не замедлило обанкротиться. "Китмир" от этой операции не получил ни франка.
С одной стороны, Дом вышивки Марии Павловны возник и расцвел во многом благодаря Коко Шанель, гарантировавшей заказы. С другой стороны, по условиям контракта "Китмир" не имел права копировать заказы Дома "Шанель" во Франции и сотрудничать с иными домами моды. Мария Павловна могла тиражировать лишь заграничные заказы. Этим воспользовались американцы, которые стали заказывать уже не только вышивку одежды, но и окончательную предпродажную подготовку, чем раньше "Китмир" не занимался. Американская эпопея началась с того, что некто Курзман, купивший у Марии Павловны несколько блузок, объявил себя импортером изделий "Китмира" в Соединенных Штатах. Вскоре он с гордостью прислал вырезку газетной рекламы с изображением императорской короны, инициалами Великой княгини и ее полными титулами. Мария Павловна была в шоке от американского стиля продвижения продукта. Сама она тщательно скрывала свой титул, ибо считала, что торгует вышивками, а не царским происхождением.

Варвара Раппонет в костюме от дома Hermes

Неприятности у Марии Павловны возникли после того, как Дом моды Жана Пату, один из главных конкурентов "Шанель", предложил заключить с "Китмиром" контракт. Великая княгиня честно рассказала об этом Коко Шанель. Та сделала вид, что рада расширению "Китмира", но составила список клиентов, с кем русской фирме запрещалось сотрудничать. Дом Пату стоял в нем на первом месте. Отношения между Коко Шанель и Марией Павловной обострились. Цыпленок обвинила Великую княгиню в торговле секретами производства Дома "Шанель" и закрыла для нее двери своей студии, где когда-то вместе они обсуждали новые модели. Эксклюзивный контракт был потерян. Коко Шанель обратилась в другие дома вышивки, а "Китмир" обрел самостоятельность, с которой Мария Павловна, плохо разбиравшаяся в коммерции, справлялась далеко не блестяще.
Впрочем, поначалу дела пошли в гору. "Китмир" приобрел новых крупных заказчиков, и все они выдвигали свои требования. В следующем сезоне было создано более двухсот моделей на любой вкус. Заказов поступило так много, что они передавались русским ателье, находившимся в провинции. Теперь на Марию Павловну работали более ста вышивальщиц по всей Франции. Однако расширение производства на деле означало потерю единого стиля Дома. К тому же в 1923--1924 годах рынок изменился. Открытие Картером гробницы Тутанхамона породило моду на Египет. "Стиль рюс" ушел в прошлое.
"Китмиру" пришлось осваивать геометрические рисунки на египетские темы. Свой звездный час "Китмир" пережил в 1925 году, когда в Париже была организована всемирная выставка современного декоративного и прикладного искусства "Арт деко". Первоначально Мария Павловна не проявила особого интереса к этому мероприятию, но, узнав, что там будет павильон СССР, решила дать отпор советской экспансии. К ее сожалению, советская делегация привезла не только набивные ситцы с серпами, молотами и звездами, но и платья Ламановой с пуговицами, сделанными из хлебного мякиша, которые получили Гран-при. Однако и творчество Великой княгини не осталось незамеченным. "Китмир" получил золотую медаль и почетный диплом участника выставки, выписанный на имя … мсье Китмира.
Несмотря на успех, отмеченный ведущими парижскими модными журналами, финансовое положение великокняжеского Дома вышивки по-прежнему было зыбким. Очередная финансовая операция Марии Павловны кончилась тем, что для погашения долгов она была вынуждена распродать остатки драгоценностей. Но в конце 20-х годов прошла мода на вышивки, осваивать же новые сферы модного бизнеса Великая княгиня не умела, а может быть, и не захотела. В 1928 году "Китмир" был поглощен французской фирмой вышивки "Фитель и Ирель".
Схожая судьба постигла большинство русских домов моды, сделавших ставку на декоративность и не сумевших предвидеть изменения, которые произошли к 30-м годам. Русский Париж постепенно сходил на нет. Начиналась другая эпоха, ознаменовавшаяся экономической депрессией и становлением фашизма.